НАУЧHОЕ ВОСПИТАHИЕ ЛЕОHАРДО ДА ВИHЧИ. 4

Подобно своему учителю Верроккио и всем другим, начинающим тосканским художникам, Леонардо начал с работы во второстепенных искусствах и вошел, таким образом, в ту эклектическую систему „arti del disegno" („рисовальные искусства"), которая простиралась от золотых дел мастерства через живопись и скульптуру до архитектуры и техники машиностроения. Такова была средневековая традиция, от которой не освободился ни один тосканец. Но новое время прибавило к профессиональной многосторонности художника еще духовную разносторонность. Обмирщение искусства раскрыло перед художником необозримые горизонты и дало ему свободу, но в то же время непомерно увеличило предъявлявшиеся к нему требования и задачи. Мы показали, какие необходимы были правила, чтобы справиться с этими задачами, и как они превратились в законы, формирующие стиль и вкус. В практическом отношении размышление и экспериментирование художника сводились к тому, чтобы с помощью наипростейших средств добиться максимальных результатов; в эстетическом отношении они были устремлены на то, чтобы придать каждому произведению единство композиции, которое можно было бы измерить внешним образом, а также оправдать основной изобразительной идеей. Практическое устремление называют экономическим, а указанный художественный идеал — классическим. Гению Брунеллески их общей руководящей нитью рисовалась математика, ставшая сразу госпожой и служанкой искусств и техники. Живопись создала математическую перспективу в соединении с оптикой, скульптура обновила и расширила геометрическое вычисление пропорций, архитектура и инженерная техника открыли управляемую математическими правилами практическую механику. На этой почве возникла новая литература, пользовавшаяся языком ее творцов. В этом отношении наука, как мы видели, была по большей части дающей. Математика все еще рассматривается как орудие и средство, хотя ее общезначимость и логическая неизменность ее принципов ценились также для руководства и укрощения фантазии и изобретательского гения.

Согласно Брунеллески и Альберта геометрическое черчение принадлежало к первым начаткам художнической пропедевтики. В этой строгой дисциплине видели основу позднейшей свободы и самостоятельности. Затем начинающий художник должен был вооружиться всеми знаниями и проделать все те опытные работы, которые требовались согласно вкусу и требованиям того времени от каждого из „arti del disegno". Чувство действительности новородившегося тогда человечества придало новое значение старой, превратившейся в общее место или непонятную формулу заповеди о „подражании природе"; это значение не имело никакого отношения к глупым анекдотам об Апеллесе и Зевксисе, а соответствовало воззрению, образовавшемуся среди людей, которые впервые после целого тысячелетия осмелились решительно взглянуть в лицо жизни и природе. Мы уже говорили, как из интимного отношения к действительности развился художественный иллюзионизм; история искусства и культуры рассказывает, какие обстоятельства содействовали атому. Здесь мы упомянем о роли, которую играл указанный иллюзионизм в истории научных интересов, из которых возникли вне школьных и ученых кругов новые науки, новые точки зрения и новый язык. Это нам покажет история пробуждения у Леонардо интереса к исследовательской деятельности.

Когда Тиберти работал над своим гениальным произведением, то он подобно всем другим художникам своего времени поставил себе задачей „попробовать всеми средствами максимально подражать природе" [Commentarii, ч. I, § 1].

Под этим в эпоху кватроченто, при первых робких шагах светского искусства, понимали передачу библейских сцен, легенд о святых, моральных аллегорий, мифологических басен, исторических событий таким образом, чтобы изображаемые люди, животные, предметы и всякого рода аксессуары являлись зрителю картины так, как они представлялись бы ему при гипотетическом повторении всех этих сцен и событий в современной обстановке.