Ломоносову по необъятности его интересов принадлежит одно из самых видных мест в культурной истории человечества. Даже Леонардо да Винчи, Лейбниц, Франклин и Гете более специальны и сосредоточены. Это слова выдающегося российского (советского) ученого — академика Сергея Ивановича Вавилова. Основные научные труды С. И. Вавилова посвящены проблемам физической оптики, природе люминесценции и др. Большое внимание он уделял также вопросам философии истории естествознания и техники. Его научно-просветительская и общественная деятельность связана со "Знанием" и, конечно же, с Политехническим музеем. Не представляет интереса разбирать или комментировать приведенную цитату, но, оттолкнувшись от нее, мы попытаемся показать то общее, что очень сближает две необыкновенные и масштабные фигуры мировой цивилизации — итальянца Леонардо да Винчи и русского Михаила Ломоносова. Оговоримся сразу: размах и глубины тематики, как и возможности доклада в устной или письменной форме, позволяют сказать лишь то, что будет представлено ниже. Что красиво, но часто неуловимо. Что близко, хотя идет издалека. Что светит и немножко греет. То, чем занимался и С. И. Вавилов.

    Это взгляд на мир и даже мировоззрение в связи со свойствами света, отражение этих ощущений в научных методах и технике видения природы, искусства. Общее у Леонардо и Ломоносова — эмпиризм, изучение природы вещей и свойств света. При этом нет никаких "чистых или голых" идей, никакого бесплодного теоретизирования, хотя, по Леонардо, "практика без науки — как корабль без руля и компаса". Опыт, а затем и наука, знания должны быть практичны, преследовать цель решения любых задач, создания совершенных произведений или полезных предметов.

    Увы, это не исключало заблуждений великих - "обманы" оптики или оптикой! Окружающий мир, природа для Леонардо являлись неиссякаемым источником научных наблюдений и художественных образов, которые он обобщал. При этом живопись стала для него чем-то вроде универсального диагностического аппарата, инструментарием для познания природы и человеческого общества. Инструментом живописи как науки, по Леонардо, служит зрение, основа чувственного познания окружающего мира, оно дает возможность воспринимать многообразие его явлений, "все качества форм: моря, местности, деревья, животных, травы и цветы - все то, что окружено тенью и светом" (см. "Книгу о живописи").

    Зрение стало основой научного метода мастера. Поэтому иного метода, кроме эмпирического, для Леонардо изначально просто не существовало. "Глаз есть окно человеческого тела, через которое он глядит на свой путь и наслаждается красотой мира", а "ум живописца должен быть подобен зеркалу, которое наполняется столькими образами, сколько существует предметов, ему противопоставленных".

    Средствами воздушной перспективы и изучением свойств света Леонардо дополнял традиционные линейные закономерности оптики, без которых не обойдешься при рассматривании картин. "Существует еще и другая перспектива, — писал он, — которую я называю воздушной, ибо вследствие изменения воздуха можно распознать разные расстояния до различных зданий". Наблюдения и описания взаимодействия света и тени, зависимости цвета от освещения и плотности воздуха, догадки о световых рефлексах, голубых тенях, изменении цвета и размеров предметов в зависимости от расстояния и освещения реализовывались им в художественной практике.

    Универсальным средством, с помощью которого художник объединял человека и окружающую его обстановку, была светотень. У Леонардо даже красота понималась как некое соотношение теней. Любопытно, что простые краски по Леонардо, желтая и красная; синяя составлена из света и темноты; зеленая - из желтой и голубой. Леонардо как будто незнаком с явлением разложения спектра.

    Восприятие изображения Леонардо объясняет тем, что от освещенных предметов, равно как и от звучащих тел, исходят идеи, то есть "образы" или "виды", которые непосредственно воспринимаются "силой зрения" или "силой слуха". В то же время у Леонардо можно найти множество чисто технических и сугубо практических советов и рекомендаций; он подробно описывает различные приемы рисования с зеркалом, стеклом, прозрачной бумагой, вуалью, дает советы, как строить перспективу с помощью рамы с нитями, как находить правильное соотношение света и тени, далекого и близкого, большого и малого, прекрасного и безобразного.

    Как и Леонардо да Винчи, "из наблюдений устанавливать теорию, через теорию исправлять наблюдения есть лучший всех способ к отысканию правды", считал Михаил Ломоносов. Удивительная одаренность и тяга Ломоносова к разнообразной деятельности великолепно сочетались у него с редким талантом научной поэзии самой высокой пробы. Ее примеры логично поставить в один ряд с лучшими образцами древнеримской естественнонаучной поэзии, например "О природе вещей" Лукреция. Любимые образы и предметы поэтического созерцания и научно-художественного видения Ломоносова — это звездное небо, небесные светила, северное сияние, гроза и молния и другие разнообразные оптические и атмосферные явления.

    Вспомним и о мозаиках Ломоносова, который писал в предисловии к переводу "Физики" своего учителя Вольфа, что желание исследовать ("испытать") природу цвета появилось в связи с занятием мозаичным делом. В мозаичных портретах и картинах Ломоносова благодаря его оптической и художественной зоркости к цвету реализовались его разносторонние и глубокие минералогические и химические знания и технологии, эмпирически приобретенные из опытов и экспериментов технические навыки и приемы. С ними во многом связаны и рассуждения, представления ученого о природе света и цвета. Действительно, полнее и глубже всего Ломоносов раскрылся в физике и химии, которые он считал своим главным занятием. Научные позиции и подходы Ломоносова, как в химии, так и в физике определены как крайний последовательный атомизм и механицизм. Интересны в связи с этим замечания самого Михаила Ломоносова к "Пролегоменам к натуральной философии": "Как трудно установить первоначальные принципы. Мы должны как бы одним взглядом охватить совокупность всех вещей".

    И далее: "Я хочу основать объяснение природы на некоем определенном принципе, мною самим выдвинутом, дабы знать, насколько я могу ему доверять. <...> Кто хочет глубже проникнуть в исследование химических истин, тот должен необходимо изучить механику". По Ломоносову, — и "механику" света.

    В списке работ М. Ломоносова есть перечень того, что ученый считал наиболее важным и ценил в области естественных наук. Среди них - его теория света. Эта теория (близкая воззрениям Гюйгенса, Эйлера на колебательные движения в эфире) была связана с "коловратным" движением и "зубчатыми корпускулами" и выдвинута им на основании опытов со смешением цветов. Ломоносовская трехцветная теория света (красный, желтый, голубой) перекликалась с его идеей о трех химических элементах или трех видах материи, желанием построить не только оптическую, но одновременно и химическую теорию, связать окраску тела с его физическим строением.

    По Ломоносову, трем видам материи, называемым им соляной, серной и ртутной (или "кислой, горючей и меркуриальной"), соответствуют свои "зубчатые" твердые корпускулы. Объяснения природы и свойств света у Ломоносова оказались с современных позиций ошибочными, но вызывают восхищение оригинальность и остроумие идей ученого, предвосхитивших представления о резонансе между светом и веществом.

    Эта гипотеза Ломоносова, как и своеобразные взгляды Леонардо да Винчи на свойства света, не помешали им создать очень разные, но выдающиеся произведения изобразительного искусства, удивлявшие современников и поражающие нас до сих пор. Великим гениям прощаются заблуждения, а их поиски, размышления и находки остаются для нас безумно красивым примером непрестанных изменений света, блужданий мысли и движения жизни. Поэтому они неподражаемы и неповторимы.

    Отдавая честь недостижимому и непревзойденному Леонардо, не забудем и нашего соотечественника - великого Михаила Ломоносова. Полет света не окончен.