Новости
Произведения
Галерея
Биографии
Curriculum vitae
Механизмы
Библиография
Публикации
Музыка
WEB-портал
Интерактив


93


Главная  →  Публикации  →  Полнотекстовые монографии  →  Гастев А.А. Леонардо да Винчи. - М.: Мол. Гвардия, 1982. - 400 с., Ил. - (Жизнь замечат. Людей. Сер. Биогр. Вып. 9 (627)).  →  93

Смотри же, надежда и желание водвориться на свою родину и вернуться в первое свое состояние уподобляют­ся бабочке в отношении света. Так же и человек, который всегда с непрекращающимся желанием, полный ликова­ния, ожидает новой весны, всегда новых месяцев и новых годов, причем кажется, что желанные предметы слишком медлят прийти, не замечает, что собственного желает разрушения. И желание это есть квинтэссенция, дух стихий, который, оказываясь заточенным душой человеческого те­ла, всегда стремится к пославшему его. И хочу, чтобы ты знал, что это постоянное желаниеспутник природы, а человек — образец мира.Тем более похвальны скромность и смирение, когда кто-нибудь, выдающийся из общего ряда, признает, что отчасти формируется и создается другими.— Медичи меня создали и разрушили, — говорил Леонардо, извещаемый будто бы звоном тревожного коло­кола о плачевном состоянии своего здоровья. Какое ему утешение, что Джулиано сам тяжко болен, о чем свиде­тельствуют румянец на щеках, раздирающий кашель и другие известные признаки? В этих условиях брак пред­ставляется самоубийственным, однако же Медичи, кото­рые и себя не щадят, из-за тщеславия на это решаются.Джулиано Медичи Великолепный уехал 9 января 1535-го на заре из Рима, чтобы сочетаться браком со сво­ей невестой в Савойе. И в тот же день была кончина ко­роля Франции.Принцесса Филиберта Савойская приходится близкою родственницей наследнику французской короны, так что петля, которой судьба перетаскивает выдающихся масте­ров из одного стада в другое, наготавливается к радости нового короля и огорчению итальянцев.Впрочем, вместо Леонардо в Савойю покуда на­правляется один миланец из его подражателей, а именно Чеэаре да Сесто, последнее время находившийся возле Мастера в Риме. Не желая огорчать невесту изображе­нием недавней любовницы, Джулиано оставляет «Джо­конду» вместе с ее живописцем в их помещении в Бель­ведере. Тем более картина, по-видимому, еще не окончена, так как Мастер то и дело вносит изменения и поправки, хотя и малозаметные для постороннего человека.Однако вечная эта недостижимость стала его сильно изнурять: Ахиллес делает шаг — черепаха отдаляется на полшага; расстояние сокращается, но законченность не наступает. И тут живописца внезапно посещает отчаяние, когда он, кажется, не имеет силы далее продвигаться, чувствуя незнакомые ему прежде усталость и лень. Это­му способствует неудержимое трясение правой руки, хо­тя Мастер работает левой, из-за постоянного напряжения сдерживания утомление наступает быстрей. Так что исключительные качества и всесветная слава произведе­ния, пригодного быть завершением и итогом настолько удивительная деятельности, дались нелегко — ведь, если кто нездоров, тому приходится избегать всякого чрезмер­ного усилия. Спустя восемь месяцев после кончины Лю­довика король ФранцискФранциск I — французский король (1515—1547); 13 и 14 сентября 1515 г. возле Мариньяно, местечка к юго-западду от Милана, произошло сражение между его войском и щвейцарцами герцога Сфорца. Обе стороны понесли громадные потери, однако дело решилось в пользу французов. напал на Милан с целью вернуть его Франции, и 14 сентября противники сходятся для ужасного кровопролития.Маршалу Тривульцио, который участвовал в стольких сражениях, сколько Леонардо анатомировал трупов, а именно более тридцати, все другие представляются дет­ской игрой сравнительно с побоищем при Мариньяно. Тог­да схватились между собою пятьдесят тысяч французов в столько же швейцарских солдат, нанятых Максимилиа­ном Сфорца для обороны Ломбардии, то есть громадней­шие толпы людей, как это бывало в древности в войнах какого-нибудь Аттилы. Но ведь в древние времена сража­лись копьем или палицей, и шум от них невелик, тогда как нынешнему французскому войску приданы 72 тяже­лых орудия, ревущих, как медведи на травле, и небо и земля трепещут и содрогаются. Только луна, удалившись в смущении за горизонт, принудила сражающихся к крат­кому отдыху. Солдаты падали от усталости там, где на­ходились, не выпуская из рук оружия; двадцатилетний король, в рваной одежде и грязный, как трубочист, от по­рохового дыма и копоти, свалился на пушечный лафет и заснул в нескольких шагах от швейцарцев, задремавших с такой же внезапностью. Но чуть развиднелось, люди протирают глаза и битва возобновляется. И все же, хотя французское войско утратило двадцать тысяч убитыми, ни один итальянец не решился пожертвовать жизнью и защитить отечество, доверенное наемным швейцарцам. Постыдный обычай, сделавший Италию игрушкою в ру­ках государей, приманкою алчности иностранцев и их тщеславия, оказался важнейшей причиной проигрыша при Мариньяно, когда герцогу Максимилиану Сфорца пришлось отказаться от суверенитета в Ломбардии в об­мен на ежегодную пенсию от короля.Все эти события существенным образом отозвались на участи Мастера — петля настигла его в Воловье, фран­цузский король и папа, чью свиту украшал Леонардо, съехались для переговоров. Полагавший себя сувереном всего христианского мира и встревоженный участью го­сударств полуострова, папа, чтобы расположить настолько могущественного вассала в свою пользу, захотел сде­лать королю какой-нибудь драгоценный подарок. Король, когда его спросили, недолго раздумывая, назвал Лаокоона, незадолго до этого найденного в Риме, в огородах на Эсквилинском холме. Прежде в подобных местах находи­ли останки мучеников за христианскую веру, а теперь земля, откликнувшись на пожелания людей, увлеченных искусством своих наиболее далеких предшественников, отдавала им древние статуи.Папа изобразил на лице приятнейшую улыбку и ска­зал королю, что лучше передаст ему мастера, который в своих произведениях не уступает древнейшим художникам.— Тем более, — добавил первосвященник, — этот имеет в целости руки, которые у Лаокоона отломаны, тогда как живая рука лучше каменной и сама способна изготовить какую-нибудь чудесную вещь.Медичи и здесь смошенничали. Как было сказано, пра­вая рука Леонардо тряслась, а нога волочилась, так что инструмент оказался отчасти испорчен, и невозможно было его исправить, как впоследствии Лаокоона. Однако, когда присутствующие увидели изготовленного по ука­заниям Мастера механического льва, переступающего лапами и падающего рыканье, их изумление превзошло пределы вообразимого. Механический лев приблизился к королю — его грудь раскрылась, и оттуда выпали белые лилии. Тут вопли и восторженные крики еще усилились; король не скрывал своего восхищения и вместе с флорен­тийцем с нарочитой медленностью прошел из конца в ко­нец громаднейшей залы, и все видели, как он вежливо и почтительно с ним обращается.Хотя бы Леонардо отдавали как вещь, он, вне всяких сомнений, понимал свою настоящую цену, и, надо ду­мать, злорадство шевельнулось в его душе. Больше того, основательно предположение, что Мастер заранее сгово­рился с французами и в какие-то дни из двух месяцев, прошедших от страшного поражения при Мариньяно до переговоров в Болонье, посетил короля в Ломбардии и полностью его очаровал, как он умел это делать.

Прежде отъезда во Францию Леонардо захотел наве­стить Джулиано Медичи, который, соскучившись по то­сканскому небу, тотчас после свадьбы возвратился на ро­дину. Леонардо нашел этого Медичи на Виа Ларга в зна­менитом Палаццо умирающим от легочной болезни. Ве­ликодушно оставляя Мастеру «Джоконду», за которую французский король потом уплатил ее автору 400 скудо, Джулиано, возможно, желал восполнить утрату здоровья и старческое разрушение, настигшее также и Леонардо прежде обычного срока, чему отчасти виною все Медичи.





 
Дизайн сайта и CMS - "Андерскай"
Поиск по сайту
Карта сайта

Проект Института новых
образовательных технологий
и информатизации РГГУ