Новости
Произведения
Галерея
Биографии
Curriculum vitae
Механизмы
Библиография
Публикации
Музыка
WEB-портал
Интерактив


48


Главная  →  Публикации  →  Полнотекстовые монографии  →  Гастев А.А. Леонардо да Винчи. - М.: Мол. Гвардия, 1982. - 400 с., Ил. - (Жизнь замечат. Людей. Сер. Биогр. Вып. 9 (627)).  →  48

Имеются многие способы, какими люди сами себя уни­жают, если с ужасной жестокостью расправляются с противником или с готовностью ему угождают, надеясь избегнуть опасности или рассчитывая на выгоду, или из свойственной им природной угодливости. Между тем уче­ные, и поэты, и всяческие проповедники, надувшись как индюки, болбочут с крайней напыщенностью о достоинстве человека и других подобных вещах. После получившего большую известность трактата флорентийца, Джанотто Манетти «О достоинстве и превосходстве человека» сын владетеля Мирандолы и Модены граф Пико также опуб­ликовал речь «О достоинстве», где, излагая мысль, имевшуюся якобы у господа при сотворении, говорит от его имени следующее:«Не даем Мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по своему желанию, согласно своей воле и решению. Образ прочих творений слеп в пределах установленных Нами законов; ты же, не стесненный никакими пределами, сам определяешь свой об­раз. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие неразумные существа, но можешь по велению своей души переродиться и в высшие Боже­ственные».Пожалуй, есть основания счесть сказанное графом Мирандола пустой болтовней, ложной версией существования, рассчитанной на простаков, чтобы те впали в соблазн испытать судьбу в подверглись ее наказующим ударам, орудием которых она избирает злобу и зависть соотече­ственников, разрушительные войны, гибельные болезни, когда смерть косит людей размахами своего серпа, как цветы на лужайке, и всяческие другие бедствия. Но воз­можно повернуть по-другому и увидеть здесь заслужива­ющую внимания попытку найти должное место или Архи­медову точку, чтобы оттуда действовать, не стесняясь ни­какими границами. Ведь, если другие — таких большинство — прилежно следуют правилам, отказываясь нару­шать установленные пределы, одаренный талантами чело­век примеривает различные занятия, как модник новую одежду, и, никого не спросившись, вламывается в сопредельные области. Поэтому когда Леонардо предложил приподнять баптистерий Сан Джованни, с течением времени осевший, чтобы сохранить от дальнейшего разрушения, ма­гистраты напрасно подшучивали и смеялись над его дерзостью. Подобное недоверие тем оскорбительней, если здесь руководствуются посторонними соображениями, как молодость изобретателя или что-нибудь другое, но не трудностью предприятия: когда наука неразвита, самое дерзкое представляется осуществимым — недаром находятся люди, которые, не прилагая усилий к изучению за­конов механики, берутся построить снаряд, чтобы передвигаться по воздуху с помощью крыльев, и получают все­общее одобрение. Того же, кто выкупает с намерением отвести воды Арно в канал с целью облегчить судоходство и сделать пригодной для земледелия заболоченную пустынную местность, встречают недоверием и насмеш­ками. Тут не остается другого, кроме как, набравшись терпения и скромности, действовать, подобно древесному клещу, извилистыми   ходами, изнутри протачивая здание ложной пауки. Недаром Парменид сравнивал истину с шаром — кто к ней подходит извне, тот соскальзывает.В стакан, наполненный водою, опусти одну за другой мелкую монету на три лиры, и вода не прольется. Возьми меч и ударь с размаху — стакан с водою окажется цел, а меч разломится. Два стакана с водой поставь на рас­стоянии локтя и сверху положи камыш: если ударишь тростью, камыш разломится, а стаканы останутся как стояли. В таз с водою поставь бутылку вверх дном и, разложи под тазом огонь — вода поднимется и наполнит бутылку.Стакан ли с водой, наклонившаяся Пиэанская башня или какой-нибудь памятник — все равно удерживается метафорическим корнем или же тяжестью, но не колеб­лется от малейшего дуновения, как надутый воздухом ры­бий пузырь, что как раз происходит с фигурами Сандро Боттичелли. Этот настолько избегает тяжести, что, изо­бражая спящего Марса, вместе показал амуров, потихонь­ку уносящих его доспехи и вооружение. А в то время один посредством вставленной в ушное отверстие ракови­ны в виде рожка надувает внутренность бога воины, как поступают дети с несчастными лягушками, пользуясь со­ломиной.Однако исследованием явлений природы, рассуждениями и остроумными опытами можно зарабатывать на пропитание только в том случае, если нарочно для этого состоишь на службе у какого-нибудь любоз­нательного богача или князя, но не во Флоренции, где каждый торопится обойти другого как раз в целях за­работка.Грустная и страшная вещь так напугает собою людей, что они, как безумные, думая убежать от нее, будут содей­ствовать ее безмерным силам.Леонардо имеет в виду страх перед нищетою и скаред­ность некоторых, надеющихся сохранить накопленное бо­гатство, откалывая себе и другим воспользоваться его преимуществами. Но не одни только подобные люди виною тому, что он не может себя обеспечить даже сравни­тельно с менее старательными и трудолюбивыми. Ведь, хотя из-за обилия праздников, когда устраиваются всевозможные пышные торжественные встречи я представле­ния или ввиду возникающих войн, при необходимости иметь преимущество перед неприятелем в вооружении поиска, а также в других обстоятельствах непременно нужны изобретательные и умные головы, все же такая нужда ограниченна, поскольку две-три головы задают довольно работы гораздо большему количеству рук. И тут, если соотношение установилось, нет необходимости его нарушать.Тогда на жаловании у Синьории в качестве умной головы состоял Франческо д'Анджело, прозванный за свою болтливость Чеккой, что значит сорока, и прославившийся многими изобретениями. Так он придумал облака, кото­рое делают из дерева и бумаги, и несколько человек удерживают их наподобие носилок, и они передвигаются как бы по воздуху. В праздник Вознесения кто-нибудь, изо­бражая Иисуса, поднимается с такого облака вверх ни большую высоту, и многие, охваченные религиозным во­одушевлением, не замечают веревок и мачты, с помощью которых Чекка это устраивает: опытный инженер умеет добиваться иллюзии. Что касается литья пушек и спосо­бов ведения артиллерийского огня, тут величайшим авто­ритетом считался Джулиано Сангалло, придумавший средство, как сделать пушки безопасными для прислуги при отдача. До этого артиллерия угрожала своим солда­там не меньше, чем вражеским, и другой раз прислуга оказывалась убитой, тогда как неприятель не пострадал.Отыскивая для себя желаемое применение, многого мож­но достичь интригами и лестью, но такие способности не у всякого имеются; между тем за всевозможными наруше­ниями зорко следят консулы цехов, которые в свое время заперли в тюрьму на две недели Филиппо Брунеллеско — и только за то, что, записанный в книгах ювелиров,  он взялся за каменные работы. А ведь тогда вся Италия, можно сказать, трепетала, видя pacпускающимся над столицей Тосканы цветок Санта Мария дель Фьоре. Универсальность, о чем все хорошо знают применительно к этим людям, достойная вещь, но ограничения, и самые нелепые, еще оставались, Поэтому, направляясь позднею осенью 1478 года осматривая пушку Гибеллин, оставленную неприятелем на возвышенности возле Ареццо, Леонардо и Зороастро, опасавшиеся денежного штрафа или другого наказания, сохраняли все дело в тайне. Военные действия, предпринятые папою в союзе с Неаполем против Флоренции в надежде добиться того, что не удалось с помощью заговора, с наступлением осенней распутицы прекратились, и войско, которым командовал герцог Федериго Урбинский, отошло на зимние квартиры в Сиену.Очевидцы свидетельствовали, что, когда отлитая Франческо ди Джорджо для герцога знаменитая пушка выстреливала, козы, овцы и другие домашние животные блеяли и мычали как при землетрясении, а колокола звонили сами собой. Но хотя причиняемый пушкою военный урон трудно вообразить, еще больше вреда происходило из-за уныния и страха, распространявшихся среди вражеских солдат. С другой стороны, в наемных войсках, на что указывает Макьявелли в своей «Истории», бывает столько трусости и неустройства, что стоит какому-нибудь коню повернуться головой или задом, чтобы из этого последовали победа или поражение. Поэтому, прежде чем учитывать сведения как полностью достоверные, надо хорошо все разузнать и убедиться, нет ли здесь преувеличения.Поднявшись на холм, откуда в прошедшую летнюю кампанию действовала артиллерия герцога, исследователи обнаружили пушку сваленной с лафета и наполовину по­грузившейся в грязь. Погода, и без того скверная, еще ухудшилась, и началась страшная зимняя гроза с ливнем и ветром. Человек с воображением, находясь в таких об­стоятельствах, непременно подумает, что это Юпитер на­рочно противодействует людям, которые, как древний Си­зиф, выкрали у него гром и молнию и теперь пользуются ими для своей выгоды. Но при внезапных кратковремен­ных вспышках небесного огня, освещающего окрестность, хорошо видна как бы саркастическая гримаса, искажающая лицо громовержца, и слышны раскаты олимпийского хохота — бог смеется сам над собою, будучи уверен из опыта, что, если, это двуногое какую-нибудь полезную для себя вещь заполучило, обратно у него не отнимешь. И хотя двое исследователей спотыкаются и увязают в грязи, все же им удается производить измерения, и один их записывает, прикрывая от потоков дождя свою книжку.При помощи топора, лома и кузнечных клещей они анатомируют брошенное в грязи мертвое тело, разбирая лафет на составляющие его части, и тот, кто записывает, еще и рассматривает и рисует вырубленные в деревянных брусьях вазы и выступы, какими отдельные части прочно соединяются.— Все, какие бы ни было сооружения или устройства из дерева, — сказал Леонардо, — скрепляются в своих частях способами, которых известно не больше дюжины. Поэтому тот, кто придумает еще способ или усовершенствует прежний, будет считаться величайшим изобретателем.Но в благородном стремлении облагодетельствовать че­ловеческий род своими изобретениями немногие избранные для этой цели не только богами языческого Олимпа или консулами цехов бывают преследуемы, а сообща все­ми — таких подавляющее большинство, — кто предпочи­тает бездельничать, почивая на лаврах, заслуженных не ими, и пробуждается исключительно ради каких-нибудь козней. И наибольший гнев этих бездельничающих вызывает и провоцирует тот, чьи намерения остаются непонятными, а деятельность не дает быстрого результата. Спра­шивается, откуда быть результату, если, окапывая и освобождая чугунное тело пушки из грязи и обдумывая ее размеры и устройство, как она сделана Франческо ди Джордже, Леонардо еще и пытается спорить с самим Аристотелем?Аристотель говорит, что, если сила движет тело на опре­деленное расстояние в определенное время, та же сила передвинет половину этого тела на вдвое большее расстояние за то же самое время. Иначе говоря, если, это тело было бы в унцию и проходило в определенное время одну ми­лю, то миллионная его часть пройдет миллион миль в то же время. Мнение это отвергается разумом, а следовательно, и опытом, и если взять вес одного зернышка пыли для опыта, то бомбарда выбросит его не дальше, чем дым в начале выстрела.

Тому же, кто утверждает, будто бы Леонардо, которому было тогда двадцать шесть лет, находясь во Флоренции, такими вопросами не задавался, но приступил к нам внезапно в Милане, поневоле приходится предполагать, что наподобие иудейского Савла, строжайшего, ревностно­го фарисея, переделавшегося по дороге из Иерусалима в Дамаск под влиянием внезапного знамения и ставшего ближайшим спутником Иисуса, христианским апостолом Павлом, так же переделался флорентиец. Но применитель­но к исследователям, как Леонардо, такие предположе­ния неосновательны и абсурдны.





 
Дизайн сайта и CMS - "Андерскай"
Поиск по сайту
Карта сайта

Проект Института новых
образовательных технологий
и информатизации РГГУ