1

Начинай свою Анатомию с совершенного человека, за­тем сделай его стариком и менее мускулистым; затем про­должай, обдирая его постепенно вплоть до костей. А мла­денца ты сделаешь потом, вместе с изображением матки.

Насколько в давно прошедшие времена, старинные в сравнении с временами Леонардо да Винчи, высоко ста­вили краткость, видно из следующего диалога, хотя бы и вымышленного:— Что такое буква? — спрашивает благородный принц Пипин знаменитого Алкуина, беседуя с ним в присут­ствии императора Карла, своего отца .— Страж истории, — отвечает этот Алкуин, высту­пающий под именем Альбина в латинском трактате, на­писанном им самим в восьмом столетии от рождества Христова для целей преподавания.— Что такое слово?— Предатель духа.— Что такое язык?— Бич воздуха.Если пределом краткости служит молчание, то для подробности и многословия пределом можно назвать бес­конечность; согласившись же с определением языка как бич воздуха, приходится удивляться разнообразию звуча­ний, которыми неутомимый пастух заполняет окружаю­щее его пространство, так что, когда бы не придумали без­звучную речь в виде письменности, от беспрерывного би­чевания воздуха никто не смог бы укрыться, как если бы во всю мочь звонили колокола. Шестьсот лет спустя по­сле императора Карла из-за наступившего бурного разви­тия науки это становится очевидным, тем более что изу­мительная старинная краткость и полное научное описа­ние несовместимы.

Ни один орган не нуждается в таком большом количе­стве мускулов, как язык; из них известно 24, не считая остальных, которые я открыл; и из всех членов, которые движутся произвольным движением, язык превосходит остальные по числу движений. Обрати особое внимание на то, каким образом посредством движения языка и при помощи губ и зубов произношение всех названий пред­метов нам становится привычно, и слова, простые и слож­ные, какого-либо наречия доходят до нашего слуха по­средством этого инструмента. Каковые слова, если бы все явления природы имели бы название, достигли бы беско­нечности наравне с бесконечным количеством вещей, су­ществующих в действительности и находящихся под властью природы. И они были бы выражены не на одном ка­ком-то наречии, но на очень многих, которые тоже достиг­ли бы бесконечности, потому что они всегда меняются из века в век по отдельным странам вследствие смешения народов, которое происходит в результате войн и других катастроф. Эти наречия подвержены забвению и умира­ют, как и все остальные создания, и, если мы согласны, что наш мир вечен, мы скажем, что эти наречия будут бесконечно разнообразны в бесконечности веков, входя­щих в бесконечное время.

Куцый султанчик плывет над полем листа, кренясь на­подобие паруса; в тишине ночи касания пера о бумагу слышны отчетливо, будто бы птица клювом подбирает рас­сыпанное зерно. Хотя по течению времени звуки распре­деляются неравномерно, но соответственно протяжению слов и сложению каждой буквы в отдельности, этот скри­пучий шорох или царапание на постороннего слушателя действовали бы умиротворяюще, а зрение приятно до­вольствовалось бы видом ровных отчетливых строк. Одна­ко затем на месте приятности и удовольствия возникли бы томление и тревога, что бывает во сне, когда являющие­ся образы определенно известны сновидцу, но отождест­вить их с кем-либо из знакомых ему людей не удается. Так же и здесь: при отчетливости изображения и очевид­ном сходстве с обычными буквами ни одна не узнается как именно та или другая, хотя спустя время становится воз­можным сообразить, что буквы все перевернуты, как если отражаются в зеркале, и что Леонардо не только пишет левой рукой, но и справа налево, как турки.

Еще ты опишешь и изобразишь, каким образом функ­ция изменения и артикуляции и модуляции голоса при пении есть простая функция колец трахеи, движимых возв­ратными нервами, и в этом случае язык ни в какой части не применяется. Это остается доказанным тем, что я спер­ва доказал, как трубы органа не звучат ни выше, ни ни­же благодаря изменению фистулы, если сделать ее шире или уже, но единственно благодаря изменению трубы в широкую или узкую или в длинную или короткую, как это видно при растяжении и втягивании тромбона.

Он поднялся со стула, узкая спинка которого сделана не вполне по его фигуре, и, с силою разводя руками и разминаясь, прошелся по помещению, притом подбитый куньим мехом оливковый плащ отчасти распахивался, и были видны обтянутые красными чулками превосходной формы колени и основания бедер. Только обладая совер­шенным телосложением, возможно в будние дни без край­ней необходимости надевать дорогие вещи, как этот плащ, поскольку у людей кривобоких, сутулых, или чрезмерно худых, или толстых, одежда протирается на лопатках и засаливается на животах и быстро приходит в негодность. Но Мастер одежду мало изнашивает, и она только вет­шает от времени.Леонардо снял с гвоздя, изготовленную им флейту, уселся, широко расставив ноги и сгорбившись, поднес ин­струмент к губам.

Эта флейта меняет свой звук не скачкообразно, как большинство духовых инструментов, а подобно человеческому голосу. Это достигается скольжением руки вверх и вниз, как при игре на кулисных инструментах. И вы мо­жете получить одну восьмую или одну шестнадцатую то­на и любую часть тона, какую вам угодно.

Наставник и льстец римского императора Домициана, поэт Папиний Стаций называет флейту ревущим рогом, чье свойство, как он выражается, манить эфирные души усопших. Применительно к инструменту хитроумного флорентийца подобное вычурное сравнение отчасти оправ­дывается: ожидая звука нежного и тонкого, предполагае­мый слушатель был бы, напротив, ошеломлен низким зву­чанием, способным — поскольку вдоль ствола флейты вместо обычных отверстий проделана щель, поверх кото­рой играющий скользит кончиками пальцев, — подни­маться до наибольшей высоты глиссандо, скользя. Тут можно напомнить, что, изучая причину плавного измене­ния голоса, Леонардо анатомировал горло быка, так как у человека, задохшегося в петле — именно при таких об­стоятельствах другой раз достается мертвое тело, — этот орган бывает полностью искалечен и при его вскрытии не­возможно вообразить, как он действует.

Доказано, что все гласные произносятся крайней ча­стью подвижного нёба, которое покрывает надгортанник; и еще такое произнесение зависит от положения губ, ко­торыми дается проход выдыхаемому воздуху, несущему с собой созданный звук. Но хотя бы и губы были закрыты, этот звук выдыхается через ноздри, однако никогда при таком проходе он не станет показателем какой-нибудь из букв. Отсюда можно заключить, что не трахея создает какой-либо звук гласных букв, но ее функция простирается только на создание вышеупомянутого голоса, и особенно при произнесении А, О, И.

Расположившийся посредине листа рисунок, где Лео­нардо с помощью зеркала изобразил свой язык, окружен столбцами параграфов наподобие того, как живописцы окружают изображение какого-нибудь святого клеймами, последовательно представляющими всю его деятельность; за горящей свечой на столе приспособлено другое, вогну­тое зеркало, лучи которого падают таким образом, что на бумаге оказывается ярчайшее белое пятно. Тут-то и по­мещается рисунок органа, связывающего механические акции тела с духовными и среди других обладающего наи­большею гибкостью и разнообразием движений.

И его главных движений семь, а именно: вытяжение, сокращение и притяжение, утолщение, укорачивание, рас­ширение и утоньшение; из этих семи движений три слож­ных, ибо не может народиться одно, чтобы не породилосъ другое, с которым первое соединено по необходимости, чтобы язык сам собой вытягивался и сокращался, ибо ты не можешь растянуть растяжимую материю без того, чтобы она не сократилась и не утоньшилась по всем своим сторонам.

Леонардо время от времени снимал щипцами свечной нагар, и тогда свет ударял в глазницы, и зрачки в изжелта-прозрачной радужной оболочке уменьшались до разме­ров просяного зерна, а если снова погружались в тень, снова и увеличивались. Отклонясь от стола, он опускал уставшую руку, и тыльная сторона кисти оплеталась ве­нами, своей мощью подобными корабельным канатам; эдакая рука прилична ветхозаветному Моисею, как и борода, при свете огарка отливающая золотом, хотя невозможно сразу определить цвет, присущий ей от природы, равно как и возраст ее обладателя.Скрипнув ставнею, двинулся ветер; издалека донес­лось пение петуха, и ему отозвались петухи ближайших приходов; заскрипел ворот, и заплескалась вода в ведре; послышалось шарканье; кто-то закашлялся спросонья — и тут самым низким контральто запел петух Корте Веккио. Рассвет проник в нишу окна, свеча вспыхнула и по­гасла; фитиль зашипел, распространяя дым и смрад, и Мастер, придавив щипцами, накрыл его металлическим колпачком. Настал день 16 июля 1493-го; инженер, живо­писец и скульптор, состоящий на миланской службе фло­рентиец Леонардо да Винчи прожил к этому времени со­рок один год и три месяца.